Вторая экспедиция Александра Лэнга во внутренние области Африки - Часть I
Елена Голец 1300
В январе 1825 г. Александр Гордон Лэнг получает чин «майора в Африке». Как раз в это время был окончательно решен вопрос о второй экспедиции Александра Лэнга во внутренние области Африки. Эта экспедиция получила официальное название «миссия в Томбукту». 
Первая экспедиция во внутренние районы Африки была организована в начале 1822 года.
План очередной африканской экспедиции
Когда в октябре 1824 г. Лэнг возвратился в Лондон после недолгого отдыха в Шотландии, в министерстве колоний обдумывали план очередной африканской экспедиции, которая должна была бы достигнуть Томбукту, важнейшего торгового города во внутренних областях Западной Африки.
Кандидатура Лэнга представлялась министру колоний — лорду Батерсту наиболее подходящей, поэтому капитану было предложено в предварительном порядке изложить свои соображения о маршруте такой экспедиции.
Лэнг за западный вариант маршрута
Лэнг решительно высказывается за западный вариант маршрута. Он приводил такие преимущества этого выбора:
- он хорошо знаком с дорогой из Сьерра-Леоне к Нигеру и со многими местными вождями;
- его достаточное знакомство с языком мандинго позволит обойтись без переводчика;
- этот маршрут обеспечит немедленную и прямую выгоду британским купцам на Атлантическом побережье.
Достигнув Томбукту, он предполагал двинуться дальше вниз по Нигеру, дойти до Кацины, одного из главных городов страны хауса, а оттуда двинуться к озеру Уангара (озеро Чад; «уангара» в Западной Африке называли купцов, доставлявших в торговые города золото из глубинных областей). Лэнг предлагал обойти озеро, чтобы узнать, есть ли из него сток; если бы стока не оказалось, экспедиция должна была подняться по «реке Чад» — главный приток Нигера, (река Бенуэ).
В настоящее время Бенуэ никак не связана с Чадом, но в 20-х годах прошлого века это еще предстояло выяснить. Лэнг и здесь высказывает правильную догадку, что Нигер и Бенуэ — реки одной системы. Если бы это оказалось не так, Лэнг собирался спуститься по Нигеру до самого устья. Лэнг с самого начала считал бесперспективными попытки достичь Нигера с севера.
Но лорд Батерст, от которого зависело решение судьбы будущей экспедиции, да и судьбы самого Лэнга, держался иного мнения. У него были к тому известные основания: до этого времени все попытки открытия Нигера со стороны Атлантического побережья кончались неудачей. Если и удавалось дойти до реки, то ни одному из тех, кто сумел это сделать, не удалось вернуться обратно.
Судьба Хаутона, Парка и Педди, (подробнее: Где начинается и куда течет река Нигер) была, убедительным доказательством. С другой стороны, всем было хорошо известно, что Северная Африка на протяжении столетий поддерживала устойчивые торговые связи с долиной Нигера, а опыт последних лет, особенно экспедиции Денэма, свидетельствовал о том, что европейцы могут пользоваться теми же путями, что и африканцы.
Конечно, при выборе северного маршрута западноафриканский опыт Лэнга оказывался малопригодным, если и вовсе не бесполезным (это проявилось уже на самой ранней стадии подготовки, при составлении сметы экспедиции).
Но с такими частностями Батерст не считался, полагая, будто обстановка в Триполи — исходном пункте всех британских экспедиций, направлявшихся на юг, — особенно благоприятна для англичан: там нет французского влияния, а авторитет британского консула Уоррингтона настолько велик, что местный паша охотно поддержит любое его начинание.
Однако у Лэнга в тот момент не было выбора: желание достичь таинственного города на Нигере, решить загадку Нигера было настолько сильно, что он согласился бы на любой маршрут, лишь бы ему разрешили отправиться в путешествие. К тому же он понимал, что спорить с министром не стоит, т.к. в распоряжении его лордства найдется достаточное количество добровольцев, если понадобится заменить строптивого капитана.
Так, уже пытавшийся в 1818 г. пройти через пустыню майор Лайон снова обращался к Батерсту с просьбой разрешить ему экспедицию в Томбукту. Таким образом был выбран маршрут через Сахару.
Подготовка экспедиции
Подготовка экспедиции проходила очень быстро. Уже в декабре Лэнг представил в министерство колоний смету на расходы. Общая сумма должна была, по его подсчетам, составить немногим более 1300 фунтов — деньги по тем временам немалые, но, как довольно быстро выяснилось, все же недостаточные.
В очень подробной смете Лэнга был один существенный недостаток: она составлялась без малейшего знакомства со страной, через которую ему надо было пройти. Лэнг не знал положения в районе Томбукту, и в смете предусмотрел расходы на подарки марокканскому правителю города, но к тому времени марокканской власти в Томбукту не существовало уже двести лет!
В Триполи знания о Западном Судане были, вероятно, не намного обширнее; во всяком случае, никто в британском консульстве не рассеял этого заблуждения Лэнга. Подготовка была завершена в январе 1825 г. Поддержка Батерста во многом помогла Лэнгу справиться с затруднениями, какие возникали при размещении заказов на снаряжение для экспедиции.
В это время все британские министерства переживали один из периодически повторяющихся приступов экономии средств. И авторитет могущественного министра колоний многое значил для путешественника.
Группа Лэнга состояла из четырех человек: его самого, Джека ле Бора и двух судовых плотников (Роджерса и Харриеа) — африканцев с Атлантического побережья; предполагалось, что в Томбукту они построят судно, на котором экспедиция продолжит свой путь по Нигеру.
6 февраля 1825 г. Лэнг со своими людьми отплыл из Фалмута, а 3 марта высадился на Мальте. Здесь пришлось задержаться: нужно было пополнить запасы экспедиционного снаряжения, и, кроме того, дала о себе знать старая болезнь печени, которой он страдал еще в Вест-Индии.
Лэнг в Триполи
9 мая 1825 г. Лэнг в Триполи. Он появился в доме британского консула в Триполи Уоррингтона. 
Его приняли очень тепло, но перспективы выхода из Триполи оказались довольно неясными. Обстановка в Триполи и в прилегающих областях пустыни была далека от той радужной картины, какая рисовалась в Лондоне самому Лэнгу и его высокому покровителю лорду Батерсту. Нужно было приложить немалые усилия, чтобы добиться разрешения паши Юсуфа Караманлы, правителя Триполитании, отправиться в путь.
Проводники, без которых экспедиция не могла начаться, еще не прибыли, а на том маршруте, который Лэнг выбрал для себя — прямо на Гадамес, — восстали кочевники, не желавшие признавать власть паши, и продвигаться можно было только кружным путем через Феццан. Проблем было достаточно, а для их решения нужно было время.
И Лэнгу снова пришлось ждать. Находясь в Триполи Лэнг познакомился в дочерью генерального консула Уоррингтона. Эмма Уоррингтон и Лэнг полюбили друг друга, и 14 июля 1825 г. отец своей консульской властью обвенчал их. Это произошло за два дня до выступления экспедиции Александра Лэнга из Триполи.
Попутчик Ленга шейх Бабани
В конце июня стало очевидно, что двигаться Лэнгу придется не по прямой дороге через Феццан на Томбукту, а через Гадамес. Это противоречило инструкции Батерста, согласно которой экспедиция должна была пройти через Мурзук: министр не без основания полагал, что там, где прошла экспедиция Денэма, сможет пройти и Лэнг (уже известная дорога повышала шансы на успех).
Уоррингтон рекомендовал Лэнгу другой путь, имея к тому довольно веские мотивы. Собираясь дать в попутчики Ленгу шейх Бабани. Некий купец из Гадамеса, по имени шейх Бабани, проживший в Томбукту много лет, брался довести Лэнга до этого города. Понятно, что иметь своим спутником человека с обширными связями среди тех, кто живет вдоль дороги, а особенно в Томбукту, Лэнг считал немалым преимуществом.
Уоррингтон очень рьяно поддерживал кандидатуру Бабани в качестве спутника Лэнга. После выступления каравана Лэнга он восторженно описывал в письме к Батерсту и самого Бабани (с которым познакомился всего за два дня до этого), и те выгоды, которые он обеспечит экспедиции: доставив Лэнга в Томбукту, купец возвратится по своим торговым делам в Триполи и привезет Уоррингтону письма Лэнга.
А в Томбукту Бабани должен поручить Лэнга заботам своего друга, вождя арабского племени кунта Сиди Мухаммеда аль-Муктара, обладающего, как уверял консула купец, достаточной властью для того, чтобы вывести путешественника целым и невредимым на побережье Бенинского залива. Все выглядело довольно убедительно и, видимо, должно было показаться таким и лорду Батерсту, которому Уоррингтон адресовал это письмо.
Он и самым искренним образом желал Лэнгу всяческого добра, тем более что за эти два месяца породнился с ним. К сожалению, действительность была вовсе не такой уж благополучной. Прежде всего, шейх Бабани, насколько можно судить, сопоставляя оптимистические письма Уоррингтона с реальной картиной Сахары, беззастенчиво лгал консулу обо всем, что касалось действительных расстояний и продолжительности пути.
Он уверял, что доставит Лэнга из Гадамеса в Томбукту дней за сорок, а письма Лэнга в Триполи — за такой же срок. Самому Лэнгу гадамесский купец говорил, правда, уже о шестидесяти шести днях пути от Гадамеса до главной цели экспедиции. Но даже эта цифра предполагала совершенно немыслимую скорость передвижения каравана: ведь между этими городами больше двух тысяч километров труднейшей дороги!
И никакой караван не смог бы продвигаться со скоростью 30—35 км в день, да еще в течение двух с лишним месяцев. В довершение всего и сам Бабани, как выяснилось впоследствии, был далеко не таким «славным парнем», каким Уоррингтон аттестовал его в письме к министру. Но все это Лэнг установил на собственном горьком опыте гораздо позднее.
А сейчас он думал об одном: как можно скорее отправиться в путь. Читая теперь оптимистические, можно даже сказать лихие, оценки людей, положений, обстоятельств путешествия, которые давал Уоррингтон, иногда просто диву даешься: каким невероятным легкомыслием веет от суждений генерального консула!
Лэнг отправился в экспедицию
Лэнг вышел из своего лагеря в поселке Таджура (примерно в 18 км к востоку от Триполи) 16 июля 1825 г.— отправился в экспедицию, один поскольку у его попутчика, шейха Бабани, который обещал показать ему дорогу до Томбукту, были еще дела в Триполи и он должен был нагнать Лэнга в пути через несколько дней. Настроение у Лэнга было приподнятое, его письма с первых стоянок полны оптимизма и, некоторой самоуверенности.
Надо, признать то, что у него было достаточное основание для такого оптимизма: рассказы шейха Бабани. Через два дня после отправления из Триполи Лэнг восторженно сообщал в письме Батерсту о том, какой прекрасный будет у него попутчик до Томбукту.
Он и весьма уважаемый по всей торговой дороге человек, и прожил в Томбукту около тридцати лет (интересно, что от письма к письму продолжительность этого периода жизни Бабани возрастала: сначала говорилось о девяти годах, затем — о двадцати двух, а теперь дошло и до тридцати...), и хорошо знаком с Дженне и Сегу-Сикоро, крупными торговыми городами на Нигере, и даже с Фута-Джаллоном!
Бабани уверял путешественника, что его хорошо примут в Томбукту, а оттуда он за двадцать пять дней доберется по Нигеру до города Яури (нижнее течение Нигера). Был ли Бабани действительно знаком со всеми этими городами, судить трудно. Но он наверняка знал, что постоянного судоходства между Томбукту и Яури не существовало, и, конечно, определенно вводил Лэнга в заблуждение.
Бабани старался вовсе не бесплатно. За доставку экспедиции в Томбукту ему должны были выдать две с половиной тысячи талеров, не говоря уже о вознаграждении за более мелкие услуги... Не случайно в упоминавшемся выше письме к Батерсту от 18 июля 1825 г. Лэнг еще раз просит извинить его за непредусмотренные большие расходы.
Но в конечном счете он был уверен, что победителей не судят — дойти бы только до цели, а там никто и не вспомнит об экономии, которой требовало от него министерство колоний. Как бы то ни было, денежные дела представлялись Лэнгу в начале путешествия мелкими неприятностями. В первые несколько недель все шло хорошо; не очень беспокоила даже довольно настойчивая приверженность его спутника Бабани и тех, кого приходилось встречать на стоянках, к чужим деньгам.
В конце концов, рассуждает Лэнг в одном из писем к Уоррингтону, где сообщает о попытках вымогательства со стороны шейха селения Бир-Серхет, деньги принадлежат королю, а не мне. Но тут же добавляет, что ему никогда не приходилось иметь дела с такими «жадными бродягами», и если им уступать, то средства его скоро истощатся.
Тем более предполагалось, что оплату благоволения шейхов попутных селений брал на себя паша Юсуф Караманлы. Правда, там, где дело шло о деньгах, полагаться на пашу было довольно рискованно.
Трудности в дороге
Лэнг встретился с немалыми трудностями в дороге. Шейх Бир-Серхета все-таки заставил Лэнга основательно усомниться в тех оценках безопасности маршута, которые он слышал от своего тестя.
После того как шейху было отказано в выдаче ста пятидесяти талеров, вдруг оказалось, что двигаться дальше нельзя без дополнительных верблюдов и мехов для воды. 
Получить и то и другое можно было только у местных жителей с разрешения шейха. Делать нечего — Лэнг заплатил двойную против обычной цену и смог наконец идти дальше. Но и на этом дело не кончилось. Шейх отправился со своими воинами «сопровождать» экспедицию. Два дня, в течение которых длилось это сопровождение, стали серьезным испытанием выдержки и самообладания и самого Лэнга, и его спутников — ле Бора, Роджерса и Харриса.
Началось с того, что шейх попробовал еще раз вытянуть из Лэнга довольно крупную сумму вод тем предлогом, что верблюдов ему продали по слишком низкой цене. Лэнг ответил, что разговаривать о каких бы то ни было дополнительных деньгах он будет только по прибытии в Гадамею. После этого шейх и его люди потратили немало усилий на то, чтобы устроить драку, во время которой можно было бы чем-нибудь поживиться. Когда не удалось и это, они вдруг исчезли.
Караван провел тревожную ночь в ожидании нападения, но «эскорт» появился только на следующее утро, причем так, что Лэнг и его люди только в самый последний момент узнали свою «охрану», и дело обошлось без выстрелов, чего, собственно, изобретательный шейх Бир-Серхета и добивался, организовывая ложное нападение на стоянку. Когда наконец путешественники расстались с ним, все почувствовали облегчение:
«Сегодня,
— записывает Лэнг,
— он меня, слава богу, оставил»
. И дальше в письме Лэнг просит передать паше свое неудовольствие из-за того, что ему пришлось идти на Гадамес кружным путем. И все же этого человека не так-то просто было запугать или заставить отказаться от своих планов: письмо заканчивается весьма оптимистической нотой.
«Я убежден, дорогой консул, что закончу свою миссию так, чтобы обеспечить бессмертную славу Вашим делам и Вашему упорству за ее подготовку, так же как и мне за ее осуществление».
Письмо датировано 13 августа 1825 г., оно было написано на стоянке на северной окраине Феццана.
Разрешение проблемы Нигера
Дорожные происшествия и неприятности лишь ненадолго отвлекли Лэнга от размышления о главной цели путешествия. А ею для него всегда было разрешение проблемы Нигера, хотя официально его экспедиция именовалась «миссией в Томбукту».
В 1822 г., находясь недалеко от источников Нигера и определив примерную его высоту, Лэнг решил, что эта высота недостаточна для того, чтобы Нигер мог впадать в Чад. Поэтому он принял тогда гипотезу Рейхарда: Нигер впадает в Бенинский залив. 
В конечном счете картина распределения вод африканских рек получает у Лэнга следующий вид: Бенуэ и Шари связываются с Белым Нилом, а Нигер впадает в океан через Вольту.
Причем главным доказательством последнего Лэнг объявляет наличие в Вольте бегемотов: они характерны для Нигера, а Вольта — единственная река на Гвинейском побережье, в которой они встречаются.
Маршрут следования
Когда 13 сентября 1825 г. караван Лэнга подходил к Гадамесу, у майора уже было достаточное представление о том, какие трудности ожидают любого, кто выберет маршрут следования, по которому он шел: жара, нехватка продовольствия и воды (последние трое суток перед Гадамесом люди ничего не ели и обходились очень скудным водяным пайком), постоянная угроза нападения (уже в Гадамесе Лэнг узнал, что больше ста всадников поджидали несколько дней назад его караван на месте предполагавшейся стоянки).
А впереди еще страшнее.
«...Немногие решатся предпринять путешествие между Триполи и Гадамесом в одиночку,
— пишет Лэнг Уоррингтону в день прихода каравана в Гадамес,
— никто не станет даже пробовать пройти от Гадамеса до Туата, и даже двадцать человек не могут чувствовать себя в безопасности между Туатом и Томбукту. Все говорят мне, что эта дорога очень отличается от дороги в Борну; последняя — регулярный торговый путь, вдоль которого под защитой паши может путешествовать и дитя. Но на этой дороге много взаимно сталкивающихся интересов, а влияние паши кончается в Гадамесе».
В пути при перевозке на верблюдах при страшной жаре разбились все барометры, из гигрометров испарился эфир, за два дня до прихода в Гадамес остановились часы. У Лэнга вырывается горестное восклицание:
«Кажется, я отмечен печатью неудачи с самого начала моего путешествия!»
И все же сам он готов двинуться дальше на следующий день —
«здесь для меня мало интересного, и едва ли я найду больше до того, как достигну Томбукту».
Но истощенные, усталые люди нуждались в отдыхе; передышку надо было дать и верблюдам. Да и шейх Бабани вовсе не собирался спешить — жители пустыни вообще не привыкли торопиться. Оставалось одно — ждать.
За время пути Лэнг смог более или менее оценить своих спутников. В письмах к Уоррингтону он по-прежнему хорошо отзывается о шейхе Бабани, с большой симпатией говорит о ле Боре, Харрисе и Роджерсе, но зато о Сиди Мухаммеде Боголе, втором гадамесском купце, рекомендованном ему тестем, хотя и старается высказаться сдержанно, но это у него получается довольно плохо.
С тем большей радостью отправляет он этого человека обратно в Триполи со своими письмами. Денежные проблемы на этом этапе путешествия тревожили Лэнга гораздо больше, чем все остальные. Как раз 26 сентября он получил из Триполи почту и в ней малоприятное для него письмо из министерства колоний по поводу расходов, которые позволили себе сделать он и Уоррингтон, подготавливая экспедицию.
Лэнг в Гадамесе
Лэнг собирался выйти из Гадамеса в первых числах октября. Но кочевники шаамба перехватили дорогу в Туат, и это вызвало новую задержку. Пока дата отправления каравана оставалась неясной, Лэнг, при любых неприятностях не прекращавший своих научных наблюдений, с интересом знакомился с Гадамесом — его планировкой, архитектурой, историей, хозяйством, обычаями жителей.
Особенное его внимание привлекли развалины римского укрепления рядом с оазисом. Развалины Лэнг зарисовал и приложил к составленным им «Заметкам о Гадамесе», которые отправил Уоррингтону в Триполи. Немалое удовольствие доставило Лэнгу то, что он встретил среди обитателей оазиса людей, которые хорошо говорили на языке бамбара, родственном языку малинке (Лэнг освоил язык малинке еще во время службы в Сьерра-Леоне); это свидетельствовало о давних связях жителей Гадамеса с народами, живущими вдоль Нигера.
Наконец 3 ноября экспедиция отправилась в путь по дороге на Туат. По совету шейха Бабани Лэнг сильно уменьшил караван: шейх не без основания побаивался, что большой караван будет привлекать к себе чрезмерно большое внимание туарегов. Хатита выехал из Гадамеса вместе с Лэнгом.
Он обещал довести путешественника до местности, от которой до Томбукту было, как он уверял, не больше двадцати дней пути. Снова в последнем письме Уоррингтону из Гадамеса звучит торжествующая нота:
«В тот момент, когда вы получите через него (Хатиту. — Л. К.) мои письма, можете считать, что я уже нахожусь в этом городе и, вероятно, еще в феврале буду на другой стороне этого континента».
Действительность показала, что оптимизм Лэнга был чрезмерен. Впрочем, сейчас любой школьник, усвоивший на уроках географии, что такое масштаб, может положить перед собой карту Африки и установить, что расстояние между Гадамесом и берегами Бенинского залива составляет по прямой три тысячи километров.
И едва ли он даже подумает при этом, что в легкости, с которой он это делает сейчас, во второй половине XX в., есть заслуга тех, кто полтора столетия назад не знал таких, как нам теперь кажется, очевидных вещей. Не знал — и все-таки упорно пробивался вперед, стремясь удовлетворить извечное стремление человека к познанию истины...
Караван шел на юг от Гадамеса довольно быстро. 13 ноября он был уже в Вади-Такусете, примерно в двухстах пятидесяти километрах от Гадамеса. Отсюда маршрут поворачивал почти прямо на запад, к Айн-Салаху. Теперь долго не предвиделось оказий в Триполи, и Лэнг писал одно письмо в течение нескольких дней, так что получился своеобразный дневник путешествия.
К этому времени его восхищение шейхом Бабани заметно ослабело: выяснилось, что шейх намеренно запугивал всех арабами шаамба, чтобы не идти через Туат, где ему пришлось бы нести определенные расходы. Выяснилось и то, что подарки для туарегов, которые вез Бабани,— это товары, предназначенные для продажи в Томбукту.
Сумма в четыре тысячи талеров, обещанная Бабани за его услуги, стала казаться Лэнгу, мягко говоря, не очень соответствующей действительным заботам шейха об экспедиции. К тому же денежные дела экспедиции оставляли желать лучшего: все тот же шейх Бабани взял у Лэнга много денег в долг, но вернуть их оказался не в состоянии.
Правда, часть этого долга он возвратил своими товарами, но, не без грусти записывает Лэнг,
«этими товарами в Томбукту даже не оплатишь обеда слугам».
Продолжение второй экспедиция Александра Лэнга во внутренние области Африки читайте в Часть II.
Комментарии ()